| Ледков Василий Николаевич |
 |
|
Имя поэта и писателя Василия Николаевича Ледкова (16.12.1933 – 7.03.2002) известно далеко за пределами Нарьян-Мара. Член Союза писателей России (1962), автор повестей и стихотворных сборников, в том числе “Белой Державы”, лауреат премии им. Федора Абрамова, Василий Ледков писал на родном языке. Родившись в Большеземельской тундре на берегу озера Лая в семье оленевода Микула Паханзеда, чум которого посещали сказители и шаманы Большеземельской тундры, он унаследовал цветистое узорочье ненецкого языка в фольклорном наречии. Учился в интернате д.Чёрная, потом – в посёлке Варандей. После семилетки (с сентября 1951 г.) получил среднее образование в школе при Ленинградском педагогическом институте им. А.И. Герцена, высшее – в этом ВУЗе (1960). Вернувшись на малую родину, работал воспитателем в школе п.Варандей, затем – в редакции газеты «Няръяна вындер» в Нарьян-Маре. В 1961 г. в Архангельске вышла книга В.Ледкова и А.Пичкова «Далеко Сэрне моя живёт». В 1962 г. Василия Ледкова приняли в Союз писателей. Библиография его произведений обширна: более 10 поэтических сборников, романы «Люди Большой Медведицы», «Месяц Малой Темноты», – большая часть опубликована в переводе на русский язык. В своей поэзии он стал волшебником, “шаманом слов”: “Спи, тундра, я тебе, усталой, наворожу цветные сны,” – писал он. Духовные ценности, созданные Василием Ледковым, ещё долго будут служить сохранению ненецкой культуры. Последние годы жизни Василий Николаевич провел в Архангельске. Как член редколлегии писателей стран Баренц-региона, он был частым гостем в странах Скандинавии, представлял ненецкую литературу, перевел на ненецкий язык карело-финский эпос “Калевала”.
* * * Белизна глядит надменными зрачками, На безбрежье только кустик черной вехой... Здесь пространства измеряются веками: От селенья до селенья – четверть века. Солнце кутает лицо багряной шалью, Красной льдиной заплывает на подворье. Ты прислушайся. Ты слышишь? Ветер шарит Замороженными лапами по двери. Он потом уйдет, засвищет, как разбойник. Он потом заохает, как странник, Пробежит по всем дорогам без разбора И закат зажжет холодными кострами. И в ложбины сядет сумрачно и немо, Звуки канут в тишину, как в воду камень. И дома упрутся в пепельное небо Неуверенными дымными руками. Синий иней засверкает на деревьях, Синий снег прикроет сосенкам колени. И застынут удаленные деревни В удивительном своем великолепье Будет лунный свет задумчив и рассеян – Он снегам подарит угольные тени... Почему-то мне не мыслится Россия Без простора и задумчивых оленей.
*** Тундра в белом тумане, как в пламени белом: Стрелы стужи слегка затупила пурга. Шагом предков, оленьим размашистым бегом до меня перемерены эти снега. Но опять, как со дна позабытого века, из клокочущей тьмы выползает аргиш и рога, точно ветки, сгибаясь от ветра, проплывают сквозь белое пламя пурги. Ветер правой мохнатой рукою с разбегу бьёт, как в бубны, в скуластые лица людей; левой – шарит по плотному звонкому снегу, оставляя следы от корявых когтей. Но копытами частыми крепко примятый, снег тихонько визжит, как довольный щенок. И оленям играть своей силой приятно – куропатками комья летят из-под ног! Кто придумал, что песня полозьев сурова? Нет, она и светло, и победно звенит! Запах ягеля, скрытый под толщей сугроба, лезет важенкам в ноздри и хора пьянит. Наконец-то и ветер упал в утомленье. Новый день, осознав, – бушевать не резон, на притихший простор, как на холку оленью, размахнувшись, набрасывает горизонт.
Дали Фрагмент Дали, Где море и суша, Сшиты серебряной пеной, Где горы застыли в узорах Корявых ветвей ивняка, – Родная моя сторона Приветствует пастушеской песней, Песцовыми шкурами мягко Меня обнимают снега. Там плавают зори весной Красноперою рыбой, Там месяц на сопке Совенком сидит, желторот. Как волны полярных сияний, реки мои красивы. В моих бездонных озерах Душа океана живет. Яркое лето На птичьих базарах судачит. И только умолкнет Взволнованных птиц кутерьма, Спешат куропатки На сходки свои куропачьи, Как будто поземку Вперед высылает зима. Перевод с ненецкого Л. Дубаева
Тундра— белый простор Тундра — белый простор И лосиные тропы, И полярные ночи, Как сны, глубоки. Тихо с неба сойдя, Точно снег неторопкий, Ходит месяц в воде Безымянной реки. Тундра — белый простор, И у чаек над морем Распростертые крылья На сильном ветру. И волною, навстречу Разбуженным зорям, Безымянные сопки Бегут поутру. Тундра — белый простор Под покоем дремучим – Обиталище дум Не с извечных ли пор? Эхо спать улеглось По ущельям и тучам, По глубинам глухим Безымянных озер. Тундра — белый простор Без предела и края, Чум семи голубых Бестелесных ветров. Поколенья прошли, Навсегда оставляя Имена по названьям Земных уголков. И на карте земной Не тебя ли родимым, А не белым пятном Увидал человек. Тундра — нарта моя, Где в порыве едином Явь с легендой слилась В наш стремительный век!
* * * Дремлет остров, в лучах пылая, На груди твоей, океан. В облаках собачьего лая Там упряжки летят в туман. Пропоет кормилица-пуля – В доме шкуры и пища есть. Здесь, на острове, начал путь я, И умру я, должно быть, здесь. След мой по ветру не развеян: Вечно к морю ему лететь. Здесь мой прадед ходил на зверя, Здесь охотился мой отец. Завещал он мне нож свой острый Да ружье, да еще сполна Ту любовь, что согрела остров, Мокрый, как тюленья спина.
Ивовое море Назвали реку Ивовым Морем – Смотри: голубой надев сарафан, Горы круша и долины моя, Она устремляется в океан. Поверь своему восхищенному глазу – Радугой в небо взлетит река! Слуху поверь – и сольются сразу Ее волна и твоя строка. И песня, расправив сильные плечи, Умчится в полет, легка и светла. И звезды заденут, и небо расплещут Её лебединые два крыла. И в тундре, промерзшей по самый полюс, Проснется жизнь – уголек в золе. И чей-то веселый свадебный поезд Тронется прямо навстречу заре. Соленых льдин в студеных заливах Коснется солнечная рука. И на волнах, как на гибких ивах, Качнутся высокие облака. |
Версия для слабовидящих
