Дорогие друзья! На юбилей Народного литературного объединения "Заполярье" к нам едут гости: поэтесса Анна Долгарева (г. Москва) и прозаик Александр "Шаньга" Антонов (г. Архангельск). Мы приглашаем всех на авторские вечера этих интереснейших и талантливых людей!

А пока вы можете ознакомиться с примерами их произведений:

Анна Долгарева 
"Сказка о драконе" 

1. 
Говорят, на свете живет дракон, говорят, страшней его не найти, мол, он враг человеческий испокон, искушает людей, сбивает с пути. Говорят, что кожа его - гранит, говорят, в глаза ему не смотри - мол, завертит, закрутит, заворожит, заморозит каждого изнутри.

У дракона шкура темна, сера, а еще он быстрее любой змеи. Пролетают мимо века, ветра, он - почти скалою во тьме стоит.

Есть принцесса, дворец ее далеко, косы рыжие, порванные штаны. Она знает, что где-то живет дракон (выдох пламенный, зубищи жестяны). Королеве нужен хороший зять, и король на дочку опять сердит, но принцесса мечтает однажды взять и дракона самостоятельно победить. 

Горизонт серебрян, необозрим, поднимаются горы в неровный ряд. 
То ли это мы легенды творим, 
то ли это легенды тебя творят. 

Песня сложится за твоей спиной, золотое солнце войдет в зенит, и принцесса едет на смертный бой, и копье о щит жестяной звенит. И влетает, как рыжая стрекоза (правда, что ль, он пламя рождает ртом?)... 
Но они замирают глаза в глаза, 
и становится сказка вдруг не о том. 

2. 
Всех, кто сегодня счастлив - боже благослови, 
где-то в душе рассказчика мерзко скребутся черти. 

Понимаешь. Любая сказка - она всегда о любви, 
даже если кажется, что о смерти. 

Просто законы - справедливы, хотя и злы. 
Тот, кто горяч - никогда не сможет согреться. 
Это неправда, что драконы умирают от старости или стрелы. 
Они умирают от любви, 
что не помещается в сердце. 

3. 
Входит ночь во дворец, темноглаза, тепла, боса, 
затихают шаги, умолкают все голоса, 
и в свои покои идет королева, 
и никто не хочет попадаться ей на глаза. 

Да, она не любит празднества и балы. 
Молчалива, спокойна. Идет. Прямее стрелы. 
Ее косы рыжи и руки ее теплы. 
Говорят, что она смотрела в глаза дракону 
и осталась жива, величайшей из дев прослыв. 

Может, кто-то еще б добавил чего, но кто же будет так глуп? 
Королева раздевается у зеркала и всматривается вглубь. 

И отчетливо видит, как белая кожа становится чешуей, 
такой, что не пробьет ни одно копье, 
как в чертах лица проступает - уже не вполне свое. 

Как становится неуязвимым и нелюдским - 

потому что любивший дракона 
сам становится им. 

И она сползает по стенке, нищим завидуя и калекам, 
шепчет: "Господи боже, 
как я устала быть человеком".

__________________________________________________________________________

Александр "Шаньга" Антонов 
Миниатюра "Андели"

Покуда стояла жара – устроился спать на передворье. Там, на верхнем мосту, так и остались стоять две большие железные кровати. Разгрёб рухлядь из угла, натолкал свежего сена под кровать, для запаху, и спал, как в детстве, без нужды и забот. 

На передворьи – всегда сумрак и прохлада. Звуки лета сюда не попадают. Есть лишь два маленьких пыльных оконца, сквозь которые пробивается слабый свет. Утром меня разбудила бабочка. С кровати её не видать, слышно лишь как она бьётся в окно и шуршит по стеклу крыльями. Из-под тёплого ватного одеяла не хочется вылезать, но нужно, наверное, идти спасать бабочку. Она вдруг притихла и перестала биться, и стало понятно, что кто-то ещё – протяжно дышит и осторожно копошится в темноте на нижнем мосту. Какой-то неясный шорох: то ли овцы топчутся в хлеву, то ли мышь шоркается в завали. Я напрягаю слух. Мне нужно угадать источник этих шорохов, пока я нахожусь в укрытии под одеялом. К звукам добавляется ещё один – как будто кто-то коцкает ногтем по пустому чугунку, и в сумеречном пространстве вдруг явно слышится сухой старушечий шёпот: «Андели, беда!»

Я узнаю его. Это моя бабка – Ольга Андревна. Она уже подоила корову, истопила русскую печь и напекла шанег. Горячими румяными шаньгами теперь заставлен весь стол, а молоко в пятилитровом алюминиевом бидоне опущено на верёвке в колодец, чтобы не прокисло. Остатки молока она разлила в разномастные крынки, миски и полагушки и расставила их на нижнем мосту – на простоквашу. Я представляю, как бабка стоит там, в полумраке, подле этих несчётных белых кругов, мерцающих повсеместно в бесконечном пространстве передворья, и колупает кривым сморщенным пальцем битый глиняный горшок, шёпотом причитая: «Андели, беда! Андели, беда!» Мне нужно не выдать себя и дождаться вечера, когда молоко, после бабкиных заклинаний, превратится в плотную студенистую массу, чтобы пройтись с деревянной ложкой по этим полагушкам и крынкам и успеть первым снять сверху толстый слой настоящей деревенской сметаны… 

Бабочка вновь встрепенулась и судорожно забарабанила крыльями по стеклу. Приходится вставать и брести босиком по прохладным полам пустого старого дома к окну – выручать её.

#ОИиРИДЭКЦНАО